Придуманные истории

"Теперь мы можем запечатлеть русскую жизнь такой, как она есть на самом деле. Нам теперь не нужно придумывать истории."
Лев Толстой после первого посещения кинотеатра в 1908 году.

5 апреля 1242 года, холодным туманным днем, Александр Невский, князь Новгородский, разбил войска Тевтонского ордена. Через 700 лет Сергей Эйзенштейн снял об этой битве фильм, который был использован во время второй мировой войны для поднятия духа советской армии. Воодушевленные "придуманной историей" Эйзенштейна и Прокофьева, имевшей мало общего с жизнью, "какой она была на самом деле", русские солдаты шли в бой и умирали тысячами и миллионами. Если говорить об ответственности художника за свои действия, то, например, Роберт Оппенгеймер со своей атомной бомбой по сравнению с нашими ребятами просто жалкий террорист, изготовивший скромный тротиловый заряд для нападения на лавку соседа-бакалейщика. Заплатив огромную цену, Россия победила и в этой войне. Прошло еще полвека, и Россия проиграла. Проиграла на этот раз в холодной войне. Это поражение не могло не оставить чувства горечи в национальном сознании. Увы, русские не могут теперь сказать как тот замечательный персонаж Эйзенштейна: "А ну, мужики, вдарим по немцу!" Первоначальное ликование после падения всяких стен, железных занавесей и тоталитарных режимов сменилось надеждой, что "Запад нам поможет", а потом еще большим разочарованием, – русские остались наедине со своими проблемами, русские проиграли, и проиграли они во всех смыслах, – в политическом, социальном, экономическом.

Россия, конечно, богатая страна и сама справиться со своими проблемами. В России много нефти, золота и плутония и этого хватит на то, чтобы один процент населения сорил деньгами по всему миру. Как выкрутятся другие, мне неизвестно, но вот у так называемых "художников", если они не устроились рекламировать на себе модные ботинки по $200, остался, быть может, только один товар, который они еще могут продать (и то весьма сомнительно), - тот особый склад русского философствующего характера, та самая загадочная русская душа. Да и то, если бы вещество русской души было хоть немного похоже на нефть, то есть где-нибудь в Сибири была бы неисчерпаемая скважина, содержащая это самое вещество, и усталые художники, проработавшие целый день на прииске, перемазанные благоухающей жидкостью цвета крови, ужинали бы с местными лесными нимфами у неиссякающего фонтана, а потом, выправив все необходимые бумаги согласно принятым казенным установлениям, везли бы в хорошо охраняемой цистерне драгоценный товар на Запад, где он тут же бы покупался какой-нибудь богатой фирмой и использовался во всех отраслях промышленности и областях культуры, от парфюмерии и фармацевтики до философии и юриспруденции. Русские же художники, пожировав с неделю на Западе, как арабские шейхи, тосковали бы уже по родной скважине и, закупив всяких необходимых мелочей, ехали бы скорей к своим нимфам.

Но увы, скорее русский художник стоит где-нибудь на блошином рынке между вьетнамцем с его сигаретами и турком с его кебабами и продает каплю русской души, собранную долгими бессонными ночами, в маленьком пузырьке, лежащим рядом с катушкой ниток и сломанными ножницами. Покупатели же равнодушно проходят мимо, не зная, на кой собственно черт им этот пузырек.

Мы то с вами понимаем, что и та, и другая история придуманы и на самом деле все не так. На самом деле русские художники благодаря свойству необычайной, фантастической восприимчивости впитали в себя то самое чувство фрустрации в национальном сознании (точнее говоря, в массовом бессознательном), а отличаясь, с другой стороны, чудовищной постмодернистской беспринципностью и наглостью, активно теперь это чувство выражают всеми мыслимыми способами. Массовая истерия, попадая в пространство искусства, принимает совершенно патологические формы, хотя это пространство есть всего лишь малозначительный и малообитаемый островок.

Но художникам теперь тесно на своем острове, они хотят в реальный мир, они хотят активных действий. Разобиженные долгим стоянием на блошином рынке безо всякого к себе внимания, они хотят догнать потенциального покупателя, схватить его за лацканы пиджака и орать ему в лицо, брызгая слюной, отрывистые лозунги современного русского искусства, а потом кусать его, кусать, когда же тот, до смерти напуганный, убежит за полицией, с окровавленным ртом и блуждающим взглядом дико выть, вселяя страх в честные души на несколько километров вокруг. Когда же робкие, смущенные полицейские, не зная, что делать, подойдут, встать с четверенек, деловито отряхнуться и бойко оттараторить ладный теоретический текст о социальном перформансе.

Современные критики считают, что художникам теперь позволена любая, сколь угодно негативная практика. Если политик, мясник, врач и полицейский вынуждены всегда руководствоваться неким этическим комплексом, хотя и весьма потрепанным, то художники, стремясь принять на себя всю отрицательную энергию социума, героически, как когда-то Луи Пастер, совершают на себе опыты, прививая своей душе всякую мерзость. В то время как западные художники, руководствуясь приблизительно такими же принципами, совершают некие эстетские акции, лишь умеренно провоцируя мирное народонаселение (как например Христо, элегантно упаковавший Рейхстаг), то русские художники меры не знают и способны совершать невероятные поступки. Красно-коричневая волна, поднятая с мутного дна русского океана опять же той самой фрустрацией, принесла в мир искусства моду на такие имена, как Эвола и Гиммлер, хотя совсем недавно в чести были Делез и Бодрийяр. Соответственно можно заняться радикальной политической деятельностью, проталкивать правые партии в парламент, элегантно морочить журналистов, а потом в самый кульминационный момент и вообще умереть, и быть почти обожествленным, – вот на какие фокусы способны современные художники.

Некоторые предприимчивые деятели, которые называют себя кураторами, умудряются, несмотря на малое количество производимого вещества русской души и на чрезвычайно низкую цену на этот товар на Западе, насобирать все-таки этой субстанции хоть сколько-нибудь, всячески обманывая при этом мелких производителей, и красиво упаковав маленькие пузыречки, приторговывать этим барахлом на европейских и американских рынках искусства. Иногда они берут с собой и художников, которым платят нищенское содержание, и выглядят эти последние как настоящие колхозники 30-40-х годов, которые привезли на Всесоюзную сельскохозяйственную выставку свой дурно пахнущий товар. Совсем озверев от унижения, художники начинают бить витрины, срать у всех на глазах и публично дрочить. Кураторы при этом довольно потирают руки, думая, что это послужит хорошей рекламой их лежалому товару. Впрочем, они, наверное, правы: сумели же они обмануть производителей, обманут и покупателей.

Некоторые художники, понимая, что кураторы их подставляют, становятся одинокими дикими террористами. Это самый опасный вид художественной деятельности, поскольку такие люди лишены уже всякого (хотя бы и лицемерного) покровительства кураторов. Вычитав, например, из газет (все художники люди хорошо образованные и грамотные), что в некоей стране нарушили права каких-нибудь меньшинств или просто кого-нибудь обидели, они решают заявить общественный протест, хотя к судьбе обиженных они по всей видимости равнодушны. Затаившись за углом у посольства соответствующего государства и выждав момент, они с дикими криками выскакивают и начинают бить стекла и бросать в окна всякую дрянь. Московская милиция, которая, наверное, проходит уже специальный курс искусствоведческой подготовки по социальному перформансу, прекрасно знает этих людей, и нет большего удовольствия для замерзшего старшины, продежурившего весь день у посольства, чем поймать такого молодца и отлупить его дубинкой методично, как учили на курсах: сначала с правой стороны по шее, по почкам, по коленке, потом то же самое с левой и так несколько раз. Вот уж потом пищи русским искусствоведам, – рассматривать ли чувство боли и чувство стыда как некий новый материал для русского искусства?

А что же зрители? Кроме того зазевавшегося искусанного прохожего, случайно попавшего в лапы художнику, есть ли еще индивидуумы, интересующиеся такими событиями? Есть, и не мало. Это профессионалы, – искусствоведы, журналисты, кураторы, которые способны, откликнувшись на очередное приглашение художника-радикала, собирающегося публично показывать голую задницу, внимательно потом ее рассматривать и даже одобрительно кивать, умно комментируя происходящее, когда начнется процесс дефекации. Исходя из этого факта, можно сделать заключение, что если художники выражают всю боль пострадавшего русского сознания, то зрители, сами того не ведая, очень хорошо соответствуют клиническому случаю предельного психологического мазохизма, то есть, говоря простым языком, жаждут чтобы им насрали в душу. Столпившись потом в тесную группу, они ведут споры о том, не надо ли рассматривать современный русский радикальный перформанс как повторение хорошо известных европейских и американских практик 60-х годов, как например боди-арт, венский акционизм и так далее. Ведь действительно, уже тогда художники публично ебли животных, создавали веселенькие кровавые представления, а один даже отрезал себе член. Но нет, тогда все было по другому, те художники жили совершенно в другом ментальном пространстве, выражали совершенно другие идеи, а самое главное, ну-ка, дорогой читатель, что же самое главное? Ну, конечно же, конечно, у них не было пресловутой русской души!

Есть потребители русского искусства действия (или искусства русского действия, или действия русского искусства) и на Западе. Это тоже профессионалы, – галеристы, кураторы, профессора-слависты и т.д. Многие русские художники получают стипендии от различных фондов и выглядит это таким образом, как если бы их приглашали поскандалить: приезжайте, мол, посрите у нас тут в углах, подрочите публично, разбейте что-нибудь, вы будете получать при этом средства на содержание, а ущерб будет покрыт по статье "расходы на материалы". Когда художники приезжают, кураторы сначала смотрят на них брезгливо и настороженно, вдруг те, желая понравиться, немедленно сделают уж какую-нибудь особенную гадость. Но увидев, что гости, в сущности, милые застенчивые люди с грустными глазами и с геммороем и совершают нехорошие поступки только для привлечения средств массовой информации, кураторы смягчаются и даже показывают их своим женам и детям. Дети, хлопая большими синими глазами, молча и восхищенно смотрят на знаменитостей (как реагируют жены, я не знаю).

Такие случаи внушают надежду, что русская душа еще не совсем обесценилась. Возможно также, что некоторые специальные приемы научного маркетинга еще более улучшат экономическую ситуацию с этим редким товаром. Пока же акт консумации происходит только тогда, когда кто-нибудь кому-нибудь хорошенько насрет в душу.

Роберт Оппенгеймер, один из создателей атомной бомбы. Тот факт, что Оппенгеймер в данном тексте назван художником, не должен удивлять. В качестве последних имеются в виду совсем не те старинные бородатые люди в кожаных фартуках, которые умели наносить тончайшие слои лессировок но холст, и даже не то, что называется „художник по жизни“. Современный художник – это, как правило, красивый, молодой и хорошо одетый яппи, которому больше подходит слово артист, и который активно занимается социальными проблемами (это не определение). Оппенгеймер же создал такую мощную, ужасную и эстетически прекрасную вещь и тем самым так сильно повлиял на историю 20-го века, что не рассматривать его художником невозможно.

Виктор Мизиано, московский искусствовед, главный редактор "Художественного журнала". Оказал значительное влияние на московское концептуальное и радикальное искусство в начале 90-х годов. Входит в европейский совет кураторов. Беззастенчиво используя идеи художников, организует большие презентативные проекты, показывая их за рубежом. В 1995-ом году на венецианском биеннале показал проект, тесно связанный с русской историей. К посетителям при этом обращались с просьбой дать денег на создание искусственного интеллекта, который спасет Россию.

Олег Кулик, московский радикальный художник. 1992: перформанс "Пятачок делает подарки", во время которого была зарезана свинья и зрителям раздавалось мясо. После этого стал активным защитником животных и отождествил себя с собакой. Излюбленный перформанс: сидя голым и на привязи, облаивать и кусать посетителей крупных международных ярмарок искусства. Публичные половые акты с животными, попытка политической деятельности (пародийная партия животных). В феврале 1996-го года на выставке "Интерпол" в Стокгольме сильно искусал нескольких посетителей, после чего Виктору Мизиано, курировавшему русских художников, были предъявлены многочисленные претензии.

Сергей Курехин, питерский композитор и организатор музыкальных перформансов "Поп-механика". В 1995 году во время парламентских выборов в Санкт-Петербурге оказал значительную поддержку радикальному правому философу Александру Дугину, кандидату от национал-большевистской партии Эдуарда Лимонова. Курехин умер в возрасте 42-х лет от болезни сердца в июле 1996 года.

Рудольф Шварцкоглер, австрийский художник, представитель венского акционизма. В 60-х годах провел серию самоистязаний, в результате чего родилась легенда, что он во время одного из перформансов отрезал себе половой член.

Луи Пастер, французский химик и биолог 19-го века, основатель микробиологии, автор теории инфекционного происхождения болезней. В 1885 году разработал вакцину против оспы, которую согласно легенде испытывал на себе. Даже если этого в действительности не было, Пастер все равно является художником действия, созданным post factum в пространстве масс-медиа.

Александр Бренер, московский радикальный художник. В 1993-96 годах провел серию радикальных перформансов. В 94-м году, стоя в музее им. Пушкина перед картиной Ван-Гога, заявил, что Ван-Гог – говно, после чего вынул из штанов и показал публике кусок собственного кала. Публичные половые акты, мастурбация, акты вандализма и т.д. В качестве материала для искусства использует совершенно неожиданные вещи, например, собственное заболевание геммороем. В Любляне на фестивале перформансов Бренер разбил дорогое стекло в оперном театре, за что пришлось платить фонду Сороса. В начале 96-го года после трагической гибели канадских спортсменов, случайно залетевших на воздушном шаре на территорию Белоруссии и сбитых ракетой, бросил несколько бутылок с кетчупом в окна белорусского посольства, после чего был сильно избит милицией и против него было возбуждено уголовное дело. Автор нескольких сборников радикальных текстов.

24 июля 1996 года, Дессау