Лекции курса "Идеи и образы" прочитаны в образовательном центре музея "Гараж" в сезоне 2017-18. Данный курс посвящен книгам, фильмам и музыкальным произведениям, тесно связанным с философскими концепциями. Иногда идеи становились основой для создания художественных образов, иногда образы были питательной средой для философских концепций. Эти взаимосвязи и взаимовлияния представляют собой сложную сеть современной культуры. Любую из этих лекций можно слушать независимо от других, но вместе с тем, этот курс в целом является иллюстрацией к теоретическому курсу "Философия искусства".
Здесь представлены только короткие фрагменты лекций и аннотации. Просмотр любой из лекций в полном формате стоит
600 500р. Для покупки просмотра оформите заказ, отправив мне сообщение через форму (для этого кликните на значок
) или напишите мне (
или red
velikanov.ru). Напишите мне также, если хотите посмотреть весь курс целиком. Это стоит
17000 14000р.
1. Философия между наукой, искусством и религией. Интуиция рационального и логика чувственного.
Может ли быть «другая» философия? Да, философия может быть разной. Есть западная и восточная, есть континентальная и аналитическая. Философия строга, как наука, и она может ответить на вопросы морали, как религия. Но по большому счету, она обязана придерживаться определенных правил и не позволять себе лишнего, иначе она тут же будет объявлена профанацией и дилетантством. Именно поэтому философия всегда заигрывала с различными искусствами. Ей хотелось иметь при себе поле, в котором позволены любые эксперименты, полная безбашенность, и в то же время возможность утверждать, что такая деятельность и есть самый глубокий метод познания. Но всегда держаться при искусстве старшим, разумным и строгим товарищем у философии не получается, поэтому в словосочетании «философия искусства» нельзя сказать определенно, кто кому принадлежит.
2. Гомер — «Илиада», «Одиссея». /Миф и логос. Субъект и объект. Рождение философии.
Поэмы Гомера оказали огромное влияние на всю историю античной культуры, а позже и на культуру нового времени. Для всех древних греков «Илиада» и «Одиссея» являлись не только излюбленным чтением, но и обязательной образовательной программой, — по ним велось обучение в школах. Поэтому неудивительно, что древнегреческие философы находят именно в этих поэмах примеры для иллюстрации своих идей. Платон критикует Гомера за повествование о недостойном поведении богов, но именно у него обнаруживает героев, помогающих ему сконструировать свой мир и свое мышление. Аристотель, обращаясь к Гомеру, описывает некоторые элементы его языка как метафоры. Но это все частные примеры влияния легендарного поэта, гораздо важнее то, что яркий образный язык его произведений содержал в себе зерна понятийно-логического мышления, что послужило основой того, что именно в Древней Греции в поле мифов родилась философия.
3. Хорхе Луис Борхес — «Сад расходящихся тропок», «Аналитический язык Джона Уилкинса». / Хора. Археология знания.
Хора у древних греков — территория вокруг полиса, предназначенная для выращивания олив или винограда. Платон применил этот термин для обозначения особого пространства между миром идей и чувственно воспринимаемым. Его хора — воплощение абсолютной непредсказуемости, нетождественности, случайности. В постмодернистских концепциях понятие хоры переосмысливается и превращается в метафору самодвижения знаковых систем. Один из ключевых художественных образов, помогающий понять эту идею, — трактовка Борхесом пространства событийности как «сада расходящихся тропок».
4. Иоганн Себастьян Бах — «Хорошо темперированный клавир». Вольфганг Амадей Моцарт — «Реквием». Милош Форман — «Амадей». / Фидеизм. Онтологическое доказательство бытия Бога.
Людвиг Витгенштейн в «Философских исследованиях» проводит такой анализ языка, который делает осмысленными и возможными самые разнообразные его формы. Религиозные верования также могут быть рассмотрены как языковые игры, что позволяет увидеть в них не только стремление к познанию трансцендентного, но и рациональную сторону. Музыка — один из языков, а одно из самых знаменитых музыкальных произведений, «Хорошо темперированный клавир» Баха, написано как свидетельство совершенства мира и его гармонии, что в философском смысле аналогично онтологическому доказательству бытия Бога. /В этом отрывке: о Гленне Гульде.
5. Борис Пастернак — «Доктор Живаго». /Вера и знание.
Фома Аквинский утверждал, что истина науки и истина веры не могут противоречить друг другу; между ними существует гармония. В его интерпретации обе истины служат постижению Бога. Эта мысль в современной философии превратилась в утверждение того, что истина веры и истина знания высказываются на разных языках (существуют в различных дискурсах) и никак не могут опровергать друг друга. Намеренное или неосознанное нарушение этого принципа скорее всего создаст комический эффект в восприятии наблюдателя. Однако попытка соединить веру и знание может служить задаче создания художественного образа. Борис Пастернак заканчивает свой знаменитый роман стихотворным сборником Юрия Живаго. И в самом романе, и в этих стихах — стремление автора прожить такую жизнь, которая своей жертвенностью соответствовала бы страшным событиям революции и гражданской войны. Вполне реалистические описания природы в стихотворении «Август» служат как будто доказательством торжественного переживания автором своего преображения — смерти и воскрешения.
6. Венедикт Ерофеев — «Москва-Петушки». /Теодицея. Акциденция. Хаос и Космос.
«В Московском университете я стал, во-первых, читать Лейбница, а во-вторых, выпивать», — многие высказывания и цитаты Венедикта Ерофеева вызывают смех, но это не смех от веселой шутки, а ощущение абсурда, в котором вот-вот будет постигнута трагическая истина. Лейбниц — автор философской концепции теодицеи или богооправдания. Как может существовать зло во вселенной, если Бог, ее создатель, всеблаг, всемогущ и премудр? Во вселенной Венички добро, безусловно, существует, ангелы постоянно с ним, но зло и абсурд переполняют этот мир. В нем разрушено все, что только можно было разрушить, — смыслы, ценности, моральные нормы. Так что модернистский нигилизм автор может направить только против себя. Поэтому «и немедленно выпил», после чего следует торжественный гимн пьяной икоте, который одновременно является научным трактатом с цитатами из Евангелия и Достоевского, терминами Канта, иронией по поводу Маркса и Энгельса, и в котором звучат вопросы о неотвратимости судьбы, о свободе воли, о случайности и необходимости, и Хаосе, заполнившем Космос.
7. Жан-Поль Сартр — «За закрытыми дверями». /Свобода воли. Эссенция и экзистенция.
Сартр сочинил пьесу про ад, в котором нет чертей, кипящей смолы и каких-либо физических пыток, зато люди сами становятся изощренными и изобретательными палачами своих соседей, не давая им забыть то, что произошло при жизни. И если бы Сартр сделал только это, он бы уже заслуживал пристального внимания. Но он придумал еще массу необычного. Например, сказал, что если человек желает жениться и сделает это, то он вовлечет на путь моногамии не только себя самого, но и все человечество. А еще говорил, что человеку неминуемо присущи тревожность и даже отчаяние. Ясно, что его можно полюбить или возненавидеть хотя бы за оригинальность мышления, не говоря о гуманизме. Остается разобраться, как понимать, что экзистенция предшествует эссенции? О каком существовании и о какой сущности он постоянно говорил?
8. Патрик Зюскинд — «Парфюмер». /Вещественная метафора прекрасного.
Согласно Сократу мир устроен разумно и гармонично, а всякая вещь в нем предназначена для какой-то цели, что и делает ее прекрасной. Истина, добро и красота нераздельны и вместе образуют благо. Понимание красоты как воплощения Бога или абсолютной идеи в конкретных вещах или явлениях сохраняется достаточно долго и проблематизируется только в 18-м веке. Является ли красота проявлением объективных свойств природы или она обусловлена сознанием человека, особенностями его представлений и чувственного восприятия? А если красота — это имманентное качество природы, то можно ли в буквальном смысле добыть ее в чистом виде, как полезное ископаемое? Патрик Зюскинд обращается к подобной вещественной метафоре красоты. Герой его романа стремится уловить, поймать, выделить из природы, даже из самой ее прекрасной и вожделенной части, женского тела, такую субстанцию, которая будет квинтэссенцией совершенства. Неповторимый аромат этого вещества будет вызывать у людей сильнейшие чувства, они будут дрожать от восторга, кричать и рыдать от блаженства.
9. Николай Носов — «Приключения Незнайки». /Утопия и антиутопия.
Утопические идеи сначала появились в философии, литературе и искусстве и только потом пришли в реальную жизнь. Несколько попыток построить идеальное государство-утопию привели к многочисленным трагедиям и жертвам. Литературный жанр антиутопии, начиная с середины 20-го века, становится необычайно популярным. Это описание такого социального развития, которое привело к нежелательным результатам, мрачному и пугающему будущему, и, вместе с тем, стало предупреждением, стремлением защитить от необдуманной стратегии. Тем более удивительна ситуация, когда литературные и философские антиутопии реализуются непосредственно в жизни. Книги Николая Носова написаны для детей и их вряд ли можно торжественно называть коммунистической утопией и капиталистической антиутопией. Максимум, на который они претендуют, — жанр пародии. Тем не менее, Носов гениально предсказал многие детали современной российской действительности. Неужели наша жизнь выдумана детским писателем? Тогда зададимся вопросом, что из этих событий реальность, а что выдумка, — сказка «Незнайка на Луне» стала для российских олигархов руководством по обогащению в стране покорных коротышек; Ельцин, произнося присягу президента, положил руку не на Конституцию, а на экземпляр именно этой книги, а сам ее текст в наши дни отправлен на лингвистическую экспертизу после обвинений в разжигании ненависти к полицейским.
10. Франц Шуберт — струнный квартет №14 ре минор «Смерть и дева». /Универсализм. Категорический императив.
Архаичный сюжет похищения девы хтоническим чудовищем приобретает в античной культуре форму противопоставления жизни и смерти, Эроса и Танатоса. Сходный мотив «Смерть и дева» появляется в изобразительном искусстве конца XV века и становится необычайно популярным прежде всего в Германии. Музыкальная интерпретация этой темы, струнный квартет №14 Франца Шуберта, звучащий предельно эмоционально и трагично, стал источником большого количества аллюзий в позднейшем искусстве. Эта музыка в фильме Романа Полански «Смерть и дева» — знак несвободы, насилия и боли, постоянно возвращающий героиню к мучительным воспоминаниям. Жизнь — не просто противопоставление смерти, это постоянный моральный выбор и необходимость относиться к человеку не как к средству, а как к цели, что восходит к идее категорического императива Иммануила Канта.
11. Льюис Кэрролл — «Алиса в стране чудес», «Алиса в зазеркалье». /Логика невозможного.
Сказки Льюиса Кэррола про Алису — одни из самых упоминаемых и цитируемых книг на английском языке. Философы, историки, психологи, математики, физики и просто читатели со всего света находят на этих страницах множество скрытых смыслов. Вероятно, это можно объяснить тем, что автор писал, как ему подсказывала его безудержная фантазия, не вкладывая в эти тексты никакого морализаторства или великой идеи, а когда задавал загадки, то не подразумевал никаких определенных разгадок. Поэтому читатель чувствует себя полноправным участником великолепных приключений, причем не только неожиданных перемещений или фантастических изменений размеров, но и гораздо более сложных. Приключения логики: перепутанные субъекты и предикаты, вывернутые наизнанку причинно-следственные связи, индукция, притворяющаяся дедукцией. Тотальная деконструкция языка: мало кто так испытывал на прочность его синтаксис, семантику и прагматику. Безумные существа в этих сказках безумны не потому, что потеряли способность пользоваться формальной логикой или грамматически точно строить фразу. Они безумны, потому что не соотносят инструменты своего мышления с другими логическими системами и с миром вообще. Они не занимаются познанием, им достаточно владеть маленьким формальным логическим законом для личного удовольствия. Но именно для познания мира в целом пытается применить эти инструменты сама Алиса. За нонсенсом и парадоксом кроется понимание смысла познания. Из абсурдных посылок часто делаются верные выводы. И благодарному читателю, ведомому автором и его героиней, мир открывается с совершенно неожиданной стороны.
12. Ф.М. Достоевский — «Идиот», «Бесы», «Братья Карамазовы». /Смерть Бога. Красота спасет мир. Деизм.
Хотя Ницше в «Веселой науке» и говорит «Бог умер! Бог не воскреснет! И мы его убили!», это не следует понимать буквально, как смерть высшего существа, когда-то жившего, а теперь прекратившего свое существование. Это метафора кризиса классической культуры истины, добра и красоты, культуры, нуждающейся в иерархии ценностей, восходящей к высшей точке. Ницше манифестировал идею, которая уже долго вызревала и нуждалась в ярком образе. После этого наступит другая эпоха, позже ее назовут модернистской. Но предскажут ее и другие авторы, и один из них — Федор Михайлович Достоевский. Возможно, именно в его «Бесах» Ницше увидит тот страшный образ, что Бога можно убить. Герои Достоевского мучаются от безверия и в Бога, и в бессмертие, и понимают, что раз так, то все дозволено. А значит, можно встать на место несуществующего божества и вершить судьбы других людей, и даже лишать их жизни, оправдывая это рациональными рассуждениями. Истина недостижима, добро утеряно, но, может быть, мир спасет красота, то есть то, что долгое время, начиная с древних греков, придавало миру структуру и порядок? Но выясняется, что в мире Достоевского в это верит только один идиот.
13. Михаил Булгаков — «Мастер и Маргарита», «Собачье сердце». /Трансгуманизм. Демоны разума и демоны чувства.
В сознании человека всегда возникали существа, которые были в чем-то (или во всем) гораздо совершеннее его самого. Зависть к богам, к их бессмертию не оставляла человека, пока он сам не дерзнул превзойти свои естественные пределы. Так возникла идея богочеловека, так возник трансгуманизм и модернистские проекты создания идеального мироустройства. Два художественных образа Михаила Булгакова говорят именно о пределах человеческого. Один — бродячий философ Иешуа Га-Ноцри, который даже не называя себя богом, своей моралью поднимается над злом и суетой. Другой — Шариков, современный гомункул, созданный с благими намерениями, но демонстрирующий, как можно превзойти пределы зла. Стать сверхчеловеком нельзя, а творчество называть божественным можно только метафорически, но тогда к каким сверхчеловеческим силам обращается художник?
14. Харольд Рэмис — «День сурка». /Вечное возвращение
Трудно ожидать от фильма в жанре гротеска и комедии соответствия высоким художественным задачам. Тем не менее, чем больше проходит времени с того момента, как вышел на экраны «День сурка», тем больше появляется различных его интерпретаций: связь с философскими идеями, литературные аллюзии, метафоры и символика. Сюжет фильма и отдельные эпизоды используются в качестве иллюстраций в современных теориях. Повлияла ли на создателей фильма концепция Фридриха Ницше «вечное возвращение»?
15. Рихард Вагнер — «Кольцо нибелунга». /Gesamtkunstwerk
Вагнер считал, что искусство его времени находится в состоянии «цивилизованного варварства», а типичный художник — отрешенный от мира эгоист. Задача людей будущего (всех вместе, а не каждого по отдельности) — создать Gesamtkunstwerk, великое универсальное произведение. Оно должно включать в себя все виды искусств, используя каждый вид лишь как средство и лишая его исключительности и самостоятельности. Целью такой работы будет изображение совершенной человеческой природы. По мнению композитора, воплотить это можно было только в драме, понимаемой как органическое единство слова и звука. Эти идеи были основой всех больших проектов Вагнера, таких как тетралогия «Кольцо нибелунга» или Байротский оперный театр — храм искусства будущего.
16. Роберт Земекис — «Форрест Гамп». /Рацио и сенсус. Назад к вещам
Способны ли мы воспринимать мир таким, какой он есть? Видим ли мы вещи такими, какими они нам являются? Скорее всего, нет. Вместо этого, бегло скользнув взглядом по какому либо предмету и «узнав» его, мы сознательно или бессознательно оказываемся вовлеченными в процедуру определения понятия и перечисления его существенных или несущественных признаков. Чистое восприятие заменяется предзаданным, вербально оформленным знанием. Призыв Эдмунда Гуссерля «Назад к вещам!» был стремлением к живому, интенсивному опыту переживания мира. Именно на это способен Форрест Гамп. Если ему говорили: «Никогда, ни при каких обстоятельствах не отводи взгляд от мяча!», то он так и делал и становился лучшим игроком в пинг-понг. Как будто бы такому вниманию его научил сам Гуссерль, сказав: «Форрест, обрати свое восприятие на данный предмет, не добавляя к этому восприятию ничего из своего разума». И Форрест послушно сделал бы это, узнав про этот предмет такое, что другим людям вообще недоступно. Не значит ли это, что среди нас есть только один человек, способный к феноменологической редукции, да и тот — выдуманный Форрест?
17. Курт Воннегут — «Завтрак для чемпионов». / Остранение
Представители школы русского формализма впервые заговорили о том, что в литературном произведении есть нечто гораздо более важное, чем то событие, о котором идет повествование. И это важное — форма высказывания. Вокруг этой ключевой идеи возникали многие другие, например, «остранение». Этот термин был введен Виктором Шкловским, который имел в виду, что задача литературы — делать вещи странными, незнакомыми, непонятными. Литература должна менять привычное восприятие и его стереотипическую интерпретацию. Школа русского формализма просуществовала недолго, но оказала серьезное влияние на гуманитарные теории во всем мире, в частности, на французский структурализм. Благодаря этому в литературе 20-го века остранение — довольно распространенный прием. Один из примеров — роман Курта Воннегута «Завтрак для чемпионов». Читателю кажется, что книга написана для инопланетян, не имеющих представления о самых обычных вещах.
18. Джордж Оруэлл — «1984». /Гипотеза лингвистической относительности. Язык думает нами
Во время Великой французской революции большое количество слов получает необычные значения. Многие их этих изменений вводились намеренно, чтобы создать новые общественные отношения. В 20-м веке язык становится объектом осмысленного анализа в различных философских и лингвистических школах. Появляются теории, которые утверждают, что язык определяет мышление или даже первичен по отношению к бытию. Одновременно в тоталитарных государствах идут активные процессы трансформации слов и их коннотаций в попытке тем самым влиять на саму жизнь. Но самый радикальный пример сознательного изменения языка, описанный Оруэллом в романе «1984», так и остался литературным экспериментом.
19. Евгений Замятин — «Мы». Олдос Хаксли — «О дивный новый мир». Рэй Бредбери — «451 градус по Фаренгейту». /Модернизм и тоталитаризм
Утопические модернистские идеи сначала появились в философии, литературе и искусстве. Но дерзость человека, поставившего себя на место Бога и мечтающего построить идеальный мир, не могла удовлетвориться сферой мышления и художественного творчества. Предметом эксперимента стал весь мир. Так возникли тоталитарные государства с метанарративной идеологией. Это привело к многочисленным трагедиям, жертвы которых колоссальны. В послевоенное время регистр культуры меняется, — тема покаяния, искупления и защиты от утопических идей становится важнейшей. Литературный жанр антиутопии, начиная с середины 20-го века, необычайно популярен — это попытки предупредить, защитить от необдуманной стратегии. Однако иногда в наши дни некоторые детали антиутопических литературных экспериментов воплощаются в реальной жизни.
20. Джонатан Свифт — «Путешествия Гулливера». / Знак и референт. Кризис репрезентации
Один из замечательных сюжетов в романе Свифта — рассказ о философах, провозгласивших бесполезность слов. Их произнесение приводит к изнашиванию легких и сокращает жизнь. А так как слова — только названия вещей, то высказывалось предположение, что гораздо удобнее иметь при себе сами вещи, необходимые для выражения наших мыслей и желаний. Правда польза для здоровья получилась не очень большая, так как мудрецы были вынуждены носить с собой огромные мешки с самыми разнообразными предметами, которые могут понадобится во время разговора. У Свифта есть и несколько других великолепных иллюстраций проблем языка и семиотики, получивших гораздо большую актуальность современной культуре, чем в 18-м веке. Одна из них — соотношение референции и репрезентации: знаки и реальные предметы никогда точно не соответствуют друг другу. Философы 20-го века, не уступая в радикальности мышления героям Свифта, утверждали, что нашему восприятию доступен лишь семиотический хоровод симулякров, подменивших собой реальность.
21. Алан Милн — «Винни-Пух». /Язык архитектуры
Архитектура может быть понята как стратегия создания особого пространства, отличающегося от пространства природы. Это характерно для любой эпохи, от классического принципа гипподамовой системы (способа планировки античных городов с пересекающимися под прямым углом улицами) до постмодернистской архитектуры, основанной на метафоричности образов и отказа от одной определяющей идеологии. Удивительно, но многие принципы отношения к пространству и жилищу, аналогичные архитектурным стратегиям, можно увидеть в книге Алана Милна «Винни-Пух», любимом объекте философских, лингвистических и психоаналитических деконструкций.
22. Виктор Пелевин — «Generation П», «Чапаев и пустота». /Миф и мифолог
Миф может быть понят и как совокупность сакральных истин, и как архаическая форма повествования о богах и героях, и как утверждение, не имеющее под собой обоснования. Ролан Барт вводит совершенно новую интерпретацию этого термина (похищенный язык) и описывает фигуру мифолога, который способен разоблачать мифы, переводя их из скрытого состояния в видимое и контролируемое. Ему представлялось, что для исследования мифического высказывания нужно всего лишь проследить за изменением в нем функций означающего и означаемого. Однако позже он изменил свою точку зрения. Само суждение мифолога неминуемо становится мифическим, а его разоблачение — частью мифа. Одна из иллюстраций к идеям о современном мифе и возможности его анализа — романы Виктора Пелевина.
23. Марк Твен — «Приключения Гекльберри Финна», «Путешествие капитана Стормфилда в рай». /Необходимое и случайное
Согласно представлениям детерминистов все происходящее в мире, включая ход человеческой истории, предопределено. Такие взгляды не обязательно должны быть религиозными. Например, Пьер-Симон Лаплас описывал мир как механическую систему с однозначной определенностью всех будущих явлений и процессов. Отголосок таких воззрений виден во фразе «история не имеет сослагательного наклонения». Марк Твен ставит литературный эксперимент — его герой попадает в рай, в котором каждому воздается по тому, как этого человека воспринимали в земной жизни, а по той возможной судьбе, которая была бы для него справедливой. И такой рай не менее парадоксален, чем ад, описанный Сартром.
24. Джин Брюэр, Иэн Софтли — «Планета Ка-Пэкс». /Культурные модели — шизофрения, паранойя и эпилепсия. Трансгрессия
Безумие не всегда воспринималось как слабость ума. Платон говорил, что есть два вида безумия — болезнь и божественный дар. Только в 19-ом веке появляется определение сумасшествия как расстройства изначально здорового разума. И даже после этого остается соблазн черпать вдохновение в безумии, как это делали многие художники эпохи модернизма. Психиатрия между тем старалась выглядеть не искусством врачевания, но строгой наукой о душевных болезнях. И все-таки, вдруг найдется такой безумный, который сочинит свой рассказ настолько последовательно, логично и убедительно, что не оставит лечащему врачу никаких шансов выглядеть разумнее пациента?
25. Аркадий и Борис Стругацкие — «Пикник на обочине», «Понедельник начинается в субботу», «Попытка к бегству». /Гетеротопия. Машины желания. Банальность зла
1960-е годы были плодотворны на идеи и образы. Один из философских концептов, появившихся в это время — «гетеротопия» Мишеля Фуко. Место оказывается не только пространственным показателем, но одновременно и временным, выступая в роли особого складирования и хранения истории, памяти, вещей и событий. Это перекликалось с ранее сформулированным Михаилом Бахтиным понятием «хронотоп» и прямо или косвенно было связано с другими текстами того времени. В 1961-м Станислав Лем публикует свой «Солярис», а в 1969-м в теоретической статье он делает попытку рассмотреть культуру как совокупность игр с различными кодами. В 1972-м выходит «Пикник на обочине» братьев Стругацких. Тема невозможности контакта с инопланетным разумом, вероятно, подсказана Лемом. Но в какой степени на авторов повлияла философская идея особого места, в котором осуществляется другая история, альтернативный образ мира, способ видения локальной культуры?
26. Ярослав Гашек — «Похождения бравого солдата Швейка». /Шизоанализ
В своей концепции шизоанализа Делез и Гваттари критиковали такой тип организации семьи и общества, который колонизирует своих членов, невротизирует их и подавляет их желания. Вместо параноидальной психоаналитической формы бессознательного предлагалась свободная, "шизофреническая", которая могла бы противопоставить себя жесткой иерархии социальных структур. Задолго до того, как эти идеи были сформулированы, Ярослав Гашек написал книгу о бравом солдате Швейке, который выглядит идиотом, но невозожно понять, действительно ли он таковым является. Швейк так легко приспосабливается к миру глупости и идиотизма агонизирующей Австро-Венгерской империи не потому что он конформист, а потому, что выжить в таком мире можно только приняв роль пациента в психиатрической лечебнице.
27. Чак Паланик, Дэвид Финчер — «Бойцовский клуб». /Реальность и симуляция. Хюбрис
Герой фильма «Бойцовский клуб» выясняет, что в его теле существуют две совершенно разные личности. Анализ подобных психологических состояний был бы увлекательным занятием, но не менее интересно рассмотреть тему другой реальности, в которую попадает не один человек, а вся культура. Каков мир, в котором мы живем? Он симулирован полностью или обманывает нас только в деталях? Как соотносятся реальность физического мира и симуляция знаковых систем? И даже если мы не сомневаемся в своей идентичности, то не окружает ли нас зыбкое мерцание симулякров?
28. Умберто Эко — «Имя розы». /Универсалии. Постмодернистское состояние
В 1977-м году Чарльз Дженкс сформулировал основные идеи постмодернистской архитектуры, среди которых были двойное кодирование, метафоричность образов и контекстуализация. В 1979-м Жан-Франсуа Лиотар определил состояние культуры как постмодернистское. В 1980-м выходит роман Умберто Эко «Имя розы», в котором автор применяет постмодернистское многократное кодирование, то есть обращение к читателям различных типов восприятия и понимания. Для одной аудитории этот роман — детектив, действие которого разворачивается в монастыре 14-го века и напоминающий рассказы о Холмсе и Ватсоне, для другой — повествование со множеством уникальных подробностей эпохи, для третьей — размышление об отличии человека Средневековья и человека современного, о соотношении и взаимовлиянии литературы и религии, их месте в культуре и о других философских проблемах.
29. Франц Кафка — «Превращение». /Пустой знак. Открытая дискурсивная система
Постструктуралистская философия отвергла описание мира как иерархической однозначной системы, как логического, этического и эстетического единства и предложила идеи дифференциации, гетерогенности и множественности интерпретаций. Реальность предстает неоднозначной, поскольку может быть постигнута только через системы знаков. Раздробленность мира создает у субъекта ощущение потери себя. Повесть Франца Кафки о человеке, который неожиданно для себя и своей семьи превратился в насекомое, — пророческое предсказание такого состояния культуры.
30. Кеннет Биллер — сериал «Гений». /Проблема демаркации. Верифицируемость и фальсифицируемость. Субъективность науки
Существует ли критерий, который отличает научные теории от ненаучных? Карл Поппер радикально изменил представление о проблеме демаркации, предложив не доказывать научность теории множеством подтверждений, а наоборот, снова и снова фальсифицировать ее, то есть пытаться опровергнуть путём постановки экспериментов, дающих возможность выяснить ее применимость в тех или иных условиях. Если теория принципиально не может быть опровергнута ни при каких обстоятельствах, то она является мифом или идеологией. Общая теория относительности Альберта Эйнштейна первой прошла подобную проверку.
31. Микеланджело Антониони — «Blowup». /Гносеологический скептицизм. Гиперреальность
Основой для сценария фильма Микеланджело Антониони «Фотоувеличение» послужил рассказ Хулио Кортасара «Слюни дьявола», который в свою очередь был написан под впечатлением фильма Альфреда Хичкока «Окно во двор». Уже в этом проявляется множественность интерпретаций реальности, свойственная современной культуре. Фотография в силу своей технологичности должна претендовать на объективность, но именно в ней проявляется кантовский агностицизм, — то, чем вещь является для нас, отлично от того, что она представляет сама по себе.
velikanov.ru >> Лекции курса "Идеи и образы"
^ Наверх
© А.Г.Великанов, 1998 —
2024