Андрей Великанов. Очный курс. Отзывы студентов

Студенты о курсе (2019)

Ольга Алексеенко
Во время курса вот что со мной произошло:
1) Все определенности были успешно преодолены, осталась бесконечная неопределенность.
2) Обострились зрение и слух так, что порой смотреть и слушать стало больно.
3) Ощутимо повысился уровень филантропии, но это, скорее, побочный эффект
4) Почему-то расхотелось говорить, хотя то, о чем можно или нужно сказать, стало гораздо больше.
P.S. Завидую всем, кто сможет через все это пройти в первый раз. (2014)

Алена Шкурина
Прошел год, каждое воскресенье — лекция, всю неделю — чтение, мысли, работа над заданиями, группа бурлит, что происходит? Меняться начало все вокруг. Потому что меняться начала я сама. Кашу из головы смыло бурным прибоем, в карманах вместо фантиков оказались инструменты, при помощи которых можно теперь столько всего — я сама еще до конца не осознала сколько же, но, кажется, вообще все. Закрутились шестеренки с бешеной скоростью, починено лучшее из умений — мыслить, и, самое важное — появилась структура, сложный скелет, на который можно собрать знания уже имеющиеся и который требует новых. Процесс, безусловно, необратим, а путь достаточно сложен. Но это стоит того. (2014)

Фелицата Ольшевец
Я не умею про Андрея Григорьевича. Я про себя умею. Можно я — про себя? Тем более что у меня только это и выходит. Когда-то словосочетание "Философия науки" наградило меня свежим комплексом непонимания и напрочь отшибло желание писать диссер. А потому "Философия искусства", словно фантомная боль, всколыхнуло давно забытые ощущения. Философию понимаю, с искусством шапочно знакома. Но два эти слова, стоящие рядом, сразу отправляют в аут. Впрочем, то, что я назвала аутом, оказалось милейшим местечком (в прямом и переносном смысле, благо — Еврейский музей) на зависшей в междумирье площадке: до неба далеко, но земля, тем не менее, снизу. Царит тут настоящий, вроде бы живой философ. Он, как французский король, лыс, улыбчив, глубок и строг. Все бы ничего, он кажется вполне добродушным, но проблема в том, что с первой же встречи он поселяется в твоей голове, чтобы хорошенько в ней поработать. Повеликанить. Честно признаться, давно пора. Такого бардака еще поискать. Вот мусор же вы регулярно выносите, и в телефоне память чистите, и комп обновляете. Что же вы делаете с головой? Вы ЭТО называете знаниями? Помилуйте и побойтесь, только не того, которого обычно боятся, а этого — философа. Мы так испугались, что приоритетной идеей по окончании курса стала немота. Мутизм как предчувствие. Как способ выжить в ризоморфном хаосе гиперреального постмодернизма. Сегодня даже SOS надо кричать молча — чтобы тебя услышали. Но это было в конце. А в начале... Самым критичным звеном в информационном хаосе оказались связки: с первого дня великановские маршрутизаторы заработали на полную мощь. Греция и Рим, темное христианское Средневековье, радужное Возрождение, всепоглощающий классицизм. Острое реалистичное разочарование, крушение божественного, а потом и человеческого, попытки, и не единичные, и не то чтобы неудачные, утопить планету в крови, комплекс вины, ничего, впрочем, не меняющий, опрокинутая логика, к черту позитивистов, смотрите со всех сторон — да увидите. Примите — да поймете. Молчите. Молчите. Молчите. Великановская "Философия искусства" — это не про художников. И не про философов даже. Это про смыслы, которые можно уловить и показать. (2014)

Даша Гостева
Больше всего курс «Философии искусства» похож на полярную экспедицию. Вольнослушатели выступают в роли подписчиков газеты, в которой публикуются сводки о достижениях экспедиции и судьбе участников, но самое интересное остаётся для них невидимым — это всё, что происходит между членами экипажа и капитаном, направляющим их. В какой-то момент судно сковывает льдами и самая отважная часть команды отправляется в тяжелый поход на каяках через полыньи и торосы. Кто-то предусмотрительно остаётся зимовать на корабле, а кто-то отстаёт по пути, так произошло и со мной. Но думаю даже для тех, что не выдержал всего похода, это была драгоценная возможность и импульс ещё больше видеть, думать, в том числе очень близко наблюдать Другого, его ход мышления. А «другие» на курсе Андрея Григорьевича Великанова — это отдельная тема, необыкновенная ценность и редкость учиться среди таких умных, ярких и неординарных людей. (2014)

Злата Понировская
Почему-то уверен, что никто во всем мире, наверное, не умеет лучше Андрея Григорьевича объяснить студентам сложные темы и концепции. Как на лекции к Хокингу ходить, только по философии, а не по физике. Желаю вам попробовать и поступить. (2013)

Я думала, что эти лекции — лучшее по истории философии что можно передать от человека к человеку, без книги. А вчера пересмотрела их еще немножко, и оказалось, что хрен с ней с философией, это просто урок умного гуманизма, любви и сострадания, растянутый на год. (2015)

Сергей Киреев
В течение прошедшего года несколько друзей попали под шквал моего плотного рассказа о курсе «Философия искусства». Человек очень часто озвучивает то, что ему важно в текущий момент. Этот курс был для меня очень важным событием, этапом. Бывает, читаешь какую-нибудь книгу и встречаешь удачную формулировку, возникает ощущение, что ты догадывался об этом, знал, но как же ловко эта мысль формализована, как четко она звучит, и теперь, после того как ты встретил в авторе своего единомышленника, ты уже знаешь как можно выстраивать мысль и речь, ты взял на вооружение его схему. Однако, бывает в этой же книге ты встречаешь мысль, которая кажется тебе поверхностной или ошибочной, и тут начинается внутренний диалог, дискуссия с вымышленным собеседником-автором, реконструкция его логики, выстраивание аргументации — это все очень увлекательные и творческие состояния, состояния, которые дают понять что-то новое о мире и о себе. Каждая воскресная встреча этого курса давала смыслы и стимулы для того, чтобы всю неделю в таком состоянии находиться, и так в течение года. Ну а если говорить серьезно, то из курса вы узнаете несколько интимных подробностей из жизни нынешнего короля Франции от Бертрана Рассела, каким предметом Витгенштейн угрожал Попперу, как распознать в себе гамартию и что общего у Луначарского и Геббельса. (2014)

Олег Иванов
...мозги вскрыты, извлечены, проветрены, и переуложены заново, уже без пыли и копоти... Система лекций и домашних заданий эффективнейшим образом переворачивает (или, скорее, выправляет вывихнутое) восприятие не только искусства и культуры, как целостности (осколочности)). Меняется восприятие мгновенных событий происходящего, окружающий мир перестает быть просто и единственно реальным, приобретает сложную многослойную (складчатую)) загадочную интереснейшую структуру сотканную из мифов, вероятностей, закономерностей, совпадений, аналогий... Хожу теперь, смотрю вокруг...и млею. Пока лишь млею, ибо полученные знания требуют глубокого внутреннего усвоения... (2012)

Богдан Кравцов
За один учебный год я представил публике малознакомого человека; доказывал, что жив; принимал участие в конфликте зомби и маньяков, а также в их примирении; анализировал мороз и дождь; пил кровь и не запалился; ел суп из «Капитала» Маркса и малосольные огурцы; разложил разум в спектр эмоций; восторгался дембельскими нарядами; ненавидел всех русских и возмущался государством; восхищенно трепетал, глядя в детский калейдоскоп; раздавал имена деталям головоломки; написал письмо прорицательнице; сравнивал отца и сына Юрия Гагарина; освоил анаморфическое зрение; рыдал перед картиной в музее; составлял силлогизмы и разрешал парадоксы; культивировал рвотный рефлекс; в итоге провел экскурсию по своему ожерелью, за что и удостоился Ордена Кочерги с Ресентиментом и Утками. (2015)

Александр Рудаков
Я благодарен Андрею Григорьевичу за это удивительное приключение — быть его студентом. Но как по телефону объяснить вкус мухомора тому, кто никогда его не пробовал? Со всей очевидностью понимаю, что никакие предупреждения об опасностях не остановят легкомысленных экспериментаторов. Впрочем глубина исследования зависит от них же: от их смелости, любопытства, настойчивости. Поэтому некоторых заденет по касательной, а некоторых сразит в самое сердце. Третьи убегут, не дожидаясь разрушения собственных замков из песка, заодно проклиная и Андрея Григорьевича и тех, кто их предупредил недостаточно убедительно. И наконец, четвертые, которые в танке, может быть, доживут до конца испытания, потому что в танке безопасно, хотя тесно и душно. Поберегите нервы! Тем, кто хочет “прокачаться” по искусству, в другую дверь. Лекции Андрея Григорьевича — это демонстрация метода, особенного взгляда, а не передача академического знания. Именно за новым зрением нужно проситься к Андрею Григорьевичу студентом, почему-то поверив, что вам оно нужно. Но плата за философский камень, если он вам достанется, слишком высока. Вас ждёт выжженное поле собственных стереотипов, потери среди привычного круга общения и судьба оголенного нерва. Не ходите, дети, в Африку гулять! (2015)

Максим Месяц
... изменения, которые произошли со мной в течение курса, неоднородны, нельзя сказать, что я получил волшебную палочку, которая исполняет любые желания, скорее это острый обломок стекла, который можно использовать в совершенно разных целях, и который при этом не всегда удается держать в руке так, чтобы не порезаться. (2018)

Ирина Протосеня
В прошлом году влезла в «ракету», курс Андрея Григорьевича. Сомневалась. Я же не художник, я простотак. А оказалась в самом нужном месте. Слетала туда-обратно, нашла друзей, видела страшных демонов, протерла очки, выучила слова, полюбила опять кино, превратилась в филофилософа. Рекомендую курс всем, кто решает творческие задачи, а так же тем, чьи хэштеги с вопросом #яхудожник? #ятаквижу? и тп. Сомневающиеся, вам обязательно, вы готовы) (2020)

Ольга Алексеенко
Коллективное осознающее
(2014)

С самого начала курс «Философия искусства» был заявлен Андреем Великановым как художественный проект, а не образовательная программа. Мы все согласно покивали головами и, тем не менее, приступили к своему образованию, потому что одна из заявленных в анонсе целей курса — "познакомить слушателей с философскими концепциями, непосредственно повлиявшими на искусство и определившими принципиально различные модели культуры".

Для поступления нужно было внимательно прочесть предупреждения о многочисленных опасностях, которые нас подстерегают в течение года, написать мотивационное письмо, ответить на несколько вопросов, прочесть десяток книг, по каждой из них сделать конспект и быть готовым по нему выступить. Опасности казались эфемерными, вопросы были не очень сложными, так что все, кто выполнил формальные требования и прошел процедуру собеседования, оказались в группе студентов.

В группе собрались люди разного возраста, с разными знаниями и опытом. Среди нас были художники, дизайнеры, архитекторы, менеджеры и журналисты. Общим был интерес к философии и к искусству, а также сознательное желание слушать лекции Андрея Великанова.

Слушать лекции можно было и не подвергая себя опасностям, даже если они выглядели надуманными, — посещение занятий (семинаров в том числе) было абсолютно свободным для всех желающих (и их было много в течение всего курса).

Свое сознательное решение поступить в группу каждый принял сам, со своими мотивациями, например, так (Марина Зайцева): «Сколько можно философии? Три года в одном институте, два в другом, кандидатский минимум и все экзамены. При всем при этом на вопросы "что придумал Платон?" и "откуда такой Кант появился" ответить не могла. Пока однажды, сидя на берегу Индийского океана, не вслушалась в лекцию Андрея Григорьевича, которую в записи смотрела моя подруга, выпускница курса прошлого года. И вдруг сухие строчки, которые я тысячу раз читала, обрели смысл и временное измерение. Я выпросила еще одну лекцию. Ощущение того, что пазл начал складываться, усилилось. И я поняла, что мои знания с прослушиванием лекций обретают глубину и связность. Это было очень красиво. И, конечно, меня подкупил стиль изложения.»

На собеседовании мы сразу получили первое задание — познакомиться друг с другом и взять друг у друга интервью, чтобы на следующем занятии рассказать друг о друге. Пока мы знакомились, каждый из нас проходил личное собеседование с Андреем Григорьевичем, где в очередной раз он нас проверял на прочность и отговаривал от поступления. Говорил, что не каждый вынесет напряженный и даже каторжный труд в течение всего курса, а главное — той степени психологической обнаженности перед коллегами, которая неминуемо возникнет в результате общения.

Все, кто выдержал и это, стали ходить на лекции и в отличие от вольных слушателей получать домашние задания, которые предполагали интенсивную групповую работу между занятиями. Большинство заданий можно было выполнить только прочитав определенные труды тех философов, о которых мы слышали на лекции. Это было похоже на квест. Задания и их разбор устроены таким образом, что почти нет шансов не понять пройденный материал. Каждая неделя приносила дополнительные открытия себя, просто в качестве непременного побочного эффекта. Не знаю, как это работает, но группа становится таким самостоятельным организмом, который начинает саморегулироваться — если кто-то работает в полсилы или фальшивит, то остальные участники это синхронно замечают.

О разнице между пребыванием в группе и посещением лекций в качестве вольных слушателей лучше всего сказала Даша Гостева: «Больше всего курс "Философия искусства" похож на полярную экспедицию. Вольнослушатели выступают в роли подписчиков газеты, в которой публикуются сводки о достижениях экспедиции и судьбе участников, но самое интересное остаётся для них невидимым — это всё, что происходит между членами экипажа и капитаном, направляющим их. В какой-то момент судно сковывает льдами и самая отважная часть команды отправляется в тяжелый поход на каяках через полыньи и торосы. Кто-то предусмотрительно остаётся зимовать на корабле, а кто-то отстаёт по пути, так произошло и со мной. Но думаю даже для тех, что не выдержал всего похода, это была драгоценная возможность и импульс ещё больше видеть, думать, в том числе очень близко наблюдать Другого, его ход мышления. А «другие» на курсе Андрея Григорьевича Великанова — это отдельная тема, необыкновенная ценность и редкость учиться среди таких умных, ярких и неординарных людей.»

Оправдал ли курс наши ожидания? Те, кто дошел до конца, думаю, получили больше, чем рассчитывали. Самое важное, что с каждым из нас произошло — мы изменились за эти 30 встреч, стали лучше слышать себя и друг друга. Поняли свои слепые пятна с помощью других и помогли им в том же. Это можно назвать разочарованием в самом лучшем смысле — раз-очарованием как избавлением от чар.

И, конечно же, каждый из нас оценил свой опыт по-своему.

Марина Зайцева: «Курс безусловно оправдал мои ожидания и превысил их. Потому что кроме лекций случилась потрясающая работа группы. Во время решения муторных задач, которые перед нами стояли, мы выработали общий язык, узнали удивительных друг друга и придумывали новые смыслы. Это был неожиданный именно групповой эффект. Мир стал еще более многогранным. Я стала очень внимательна к своим словам. Начала внимательней смотреть по сторонам. К сожалению, обретя новый язык, потеряла общий язык со многими друзьями. В корне изменила свое отношение к некоторым общественным явлениям, например к феминизму. Теперь, после внимательного его разглядывания и обсуждения в группе, мне просто необходимо его защищать перед другими женщинами.»

Илья Добжинский : «Я до сих пор очень скептически настроен насчет доступных бесплатных образовательных программ, особенно проистекающих из личной инициативы. Поэтому случайное знакомство с видеозаписью лекции "Что делает современное искусство современным?" привело меня и мою жену буквально в восторг. Я очень ценю умение «подавать» сложный материал доступным языком. Для меня это верный признак того, что человек знает, о чем говорит и ему действительно интересно то, чем он занимается. И именно это умение вызвало во мне очень сильный интерес к лекциям и к самому Андрею Григорьевичу. Все остальное - почти второстепенно, несмотря на то, что в моей профессии никак не обойти вопросы философии искусства. К своим 37-38 годам я уже обзавелся достаточно закостеневшим мировосприятием, которое сформировалось благодаря множеству обстоятельств. Но, несмотря на эту закостенелость, я при любой возможности стараюсь "испытывать на прочность" свои "мысли о главном". И курс Великанова предоставляет прекрасную возможность для такой самопроверки. По крайней мере для меня, это было очевидно с самого начала. Ничего конкретного от этого курса я не ожидал. Это можно сравнить с тем, что мы можем ожидать, когда учимся читать или писать. Мне трудно сформулировать, что именно я в итоге "получил" или "как я изменился" за этот год. Великанов и его лекции – это не "занимательные и поучительные" рассказы. Это действительная и настоящая возможность проверить себя; оглянуться вокруг; попытаться сообразить: как вообще возможно быть услышанным и понятым и как возможно услышать и понять. А сам предмет разговора – "Философия искусства", как нельзя лучше подходит, для подобных изысканий. Весь курс лекций я воспринимаю, как лишь вступительное испытание. В общем, я ни чему не научился, потому что только начал учиться.»

Фелицата Ольшевец: «Мы так испугались, что приоритетной идеей по окончании курса стала немота. Мутизм как предчувствие. Как способ выжить в ризоморфном хаосе гиперреального постмодернизма. Самым критичным звеном в информационном хаосе оказались связки: с первого дня великановские маршрутизаторы заработали на полную мощь. Греция и Рим, темное христианское Средневековье, радужное Возрождение, всепоглощающий классицизм. Острое реалистичное разочарование, крушение божественного, а потом и человеческого, попытки, и не единичные, и не то чтобы неудачные, утопить планету в крови, комплекс вины, ничего, впрочем, не меняющий, опрокинутая логика, к черту позитивистов, смотрите со всех сторон — да увидите. Примите — да поймете. Молчите. Молчите. Молчите. Великановская "Философия искусства" — это не про художников. И не про философов даже. Это про смыслы, которые можно уловить и показать.»

Олег Пащенко: «Прошлый год, в течение которого я посещал великановский курс в статусе действительного студента, оказался для меня одним из самых насыщенных и интенсивных за последние сорок два года — во всех отношениях: не только в «умственном», но и в эмоциональном и даже, э-э-э, в нравственном, что ли. Флэшбеки настигают по сю пору, хотя официально всё завершилось в конце мая.»

Сергей Киреев: «Примерно год назад, буквально за несколько дней до назначенной даты собеседования, я наткнулся в фейсбуке на информацию о курсе. Это прозвучало вызовом, мне нужно было срочно менять что-то в жизни и показалось, что сигнал пришел с нужной стороны. Все, что происходило далее ни разу не дало мне почувствовать, что я ошибся в своих ожиданиях. Пространство лекций и семинаров воспринималось как территория здравого смысла и критического мышления. От лекции к лекции выстаивался язык взаимопонимания, к концу курса появилось ощущение некоторой общности восприятия, анализа и интерпретации информации, ощущение причастности к группе свободно мыслящих людей. Курс помог структурировать многие отрывочные сюжеты и выстроить некоторое систематическое представление о культуре, мышлении, творчестве, психологии, современном искусстве, принес много новых важных людей и тем, привел к трансформации идентичности.»

Алена Шкурина: «Меняться начало все вокруг. Потому что меняться начала я сама. Кашу из головы смыло бурным прибоем, в карманах вместо фантиков оказались инструменты, при помощи которых можно теперь столько всего — я сама еще до конца не осознала сколько же, но, кажется, вообще все. Закрутились шестеренки с бешеной скоростью, починено лучшее из умений — мыслить, и, самое важное — появилась структура, сложный скелет, на который можно собрать знания уже имеющиеся и который требует новых. Процесс, безусловно, необратим, а путь достаточно сложен. Но это стоит того.»

Действительно, образовательным этот курс сложно назвать. Это скорее художественный эксперимент, который, имея четкую структуру и последовательность, дает совершенно непредсказуемый результат, сильно зависящий от группы. Причем результат гарантировано будет, закончив курс, все точно выйдут другими, более сильными и осознанными, но как именно все это сложится, не знает даже автор проекта.

Одна из идей Великанова заключается в том, что познание в искусстве возможно не через демонстрацию, а через наблюдение и рефлексию. Эта идея как раз и реализовалась в работе группы — непрерывное наблюдение и рефлексия, а итогом стало осознание себя через других. Мы приобрели полезные умственные привычки и «волю к сомнению» как сказал бы Бертран Рассел. И все это случилось очень естественно, потому что мы были соавторами в этом проекте. Я, и правда, завидую всем, кто сможет это пройти с самого начала.

Ольга Толкачева: «То, что делает со студентами Андрей Григорьевич в рамках своего курса – жестоко и разумно. Про ЭГО своё забудьте сразу – его не существует. Пусть оно заткнётся и слушает, читает, делает домашние задания. В результате вы получите все возможные рефлексии, а может быть и шизофрению, перфекционизм, социопатию. Ещё сделаете тьму интересных работ. Напишете через год курсовой проект. И будете до конца дней своих благодарны провидению, которое свело вас с Андреем Григорьевичем. Если у вас хватит сил дойти до конца. Ха-ха».

velikanov.ru >> Очный курс. Отзывы студентов ^ Наверх


	андрей великанов /Очный курс. Отзывы студентов